Монсеньёр, когда Вы подписали протокол соглашения со Святым Престолом?

5 мая, около 4 часов пополудни. Сотрудник кардинала Ратцингера монсеньёр Бовоне привёз мне его в Альбано. Кардинал уже поставил свою подпись.

А когда Вы написали послание, адресованное Папе и кардиналу Ратцингеру, в котором поставили их в известность о своём решении рукоположить епископов даже без разрешения Рима?

6 мая, утром.

Прошло менее 24 часов между моментом, который мог бы стать окончательным решением "дела" и, следовательно, вернуть Братство к полному общению с Римом, и заявлением о намерении, влекущим за собой неизбежное отлучение. Что произошло в течение этих нескольких часов? Кто подтолкнул Вас к столь радикальной перемене позиции?

Надо вернуться немного назад. 4 мая я встретился с кардиналом Ратцингером в монашеской обители около виа Аурелио. Там же присутствовали богословы с обеих сторон, составлявшие соглашение. После переговоров, уже имея в руках окончательный текст, я спросила у кардинала: "Теперь, когда мы решили, что у меня будет епископ, на какое число мы можем назначить рукоположение?" Я лично желал, чтобы это было 30 июня. Мы располагали достаточным временем для исследования с целью выбора епископа из трёх кандидатур, которые я представил, и которые уже были давно известны в курии. "30 июня, это невозможно, это слишком рано",– ответили мне. Я предложил 15 августа. "Нет, с 15 июля по 15 сентября в Риме не работают",– говорят мне. 1 ноября? "Я не могу Вам обещать". На рождество? "Я не знаю". Я сказал себе: это конец. Они хотят нас обмануть. В этот момент я потерял к ним доверие и понял, что все эти переговоры не имеют иной цели, кроме как ущемить Братство и заставить нас принять II Ватиканский Собор.

Вы всё же подписали соглашение на следующий день. Если Вы не были убеждены, то зачем Вы это сделали?

Я обещал это кардиналу, я не хотел, чтобы говорили, будто я не соблюдаю свои обязательства, будто я противлюсь урегулированию. 4 мая я предложил кардиналу, чтобы мы подписали соглашение отдельно. Не было необходимости нам встречаться только для того, чтобы поставить подписи. Он согласился: "Так будет лучше, я подпишу в своём кабинете, а затем отправлю секретаря конгрегации к Вам в Альбано".

После того, как мы расстались, я ещё пребывал в раздумьях. Ответом на вопрос относительно рукоположения послужила мысль, неотступно преследовавшая меня в приорате Альбано. "Если мы должны работать так,– думал я,– добиваясь удовлетворения наших насущных нужд только угрозами, дела пойдут всё хуже и хуже. В таких условиях никакое сотрудничество невозможно".

Настоятель Братства аббат Франц Шмидбергер утверждает, что Вы вызвали его к телефону после полудня. Звонили ли Вы другим своим соратникам в этот день? Каким образом их мнение повлияло на Ваше решение?

Я постоянно держал в курсе дел настоятеля Братства, находившегося не в Риме и, следовательно, не имевшего возможности непосредственно участвовать в переговорах. Несколько моих сотрудников находились со мной в Альбано. Но они ни коим образом не повлияли на моё решение. Его принял именно я. Сознательно. Все эти месяцы меня буквально осаждали советами и рекомендациями, прямо противоречащими друг другу. Но именно я должен был принять перед Богом окончательное решение.

Это правда, я подписал соглашение, но с огромным недоверием, которое охватило меня уже по приезде в Рим. Я попытался увидеть в Риме хоть какие-нибудь перемены, возврат к Преданию.

Но мне на память пришли все разочарования последних лет. Атмосфера недоверия, царившая на переговорах сначала с кардиналом Шепером, затем с кардиналом Ратцингером. Наша утомительная переписка. Затем, действия наперекор преданию во Франции и других местах. И обманы, которые мы пережили: о. Огюстен из Флавиньи, которого обязали совершать Мессу Павла VI после его примирения с Римом, две семинарии, открытые в Риме для семинаристов, покинувших Экон: обе закрыты, и семинаристы отправлены под начало тех самых епископов, от которых они в своё время ушли. И последняя попытка, "Mater Ecclesi?", которая закроется в следующим году. Письмо, полученное мною от аббата Каро (одного из эконских семинаристов, посещавшего "Mater Ecclesi?"), свидетельствует о недоброй воле Рима. Не считая апостольской визитации кардинала Ганона, о которой со мной упорно отказывались говорить. "Переговоры являются результатом этой визитации",– сказал мне секретарь кардинала Ратцингера. Но ни слова о рапорте, представленном Папе. Они поступили так же, как и в 1974 г., после посещения двух бельгийских визитаторов, о докладе которых я не имел ни малейшего представления. И ещё Ассизи, посещение синагоги, кардиналы, которые в ближайшие несколько дней будут заискивать перед М. Горбачёвым. Теперь нас вновь пытаются обмануть.

В течение ночи с 5 на 6 мая я думал, что всё это невозможно, что я не могу примириться с ответом кардинала Ратцингера, отказавшимся зафиксировать дату рукоположения. Итак, я решил написать послание Папе и кардиналу Ратцингеру: если они не согласятся на рукоположение 30 июня, я всё же совершу его. 6 мая, утром, я написал послание и отправил его.

Отдавали ли Вы себе отчёт в том, что этим посланием Вас переходите от согласия к расколу?

Честно говоря, когда я его писал, я думал, что Рим примет моё условие. Но я был готов к отказу.

Несколькими неделями позже, 24 мая, Святой Престол назначил дату рукоположения на 15 августа, как Вы и просили раньше. Почему Вы не приняли это предложение?

Я потерял всякое доверие. Для того, чтобы чего-либо добиться, нужно было постоянно угрожать. Никакое сотрудничество не было более возможно, и римская комиссия, в которой нас хотели оставить в меньшинстве, тому доказательство.

Какова же теперь перспектива взаимоотношений Братства с Римской Церковью?

Я надеюсь, что через несколько лет, максимум через четыре или пять, Рим придёт к соглашению с нами. Я убеждён, что отныне бы будем иметь больше влияния на Рим, ибо наша организация нетронута, сильна и хорошо структурирована. К тому же, сейчас мы более солидные партнёры по переговорам, чем, если бы мы приняли предложенное соглашение.

А если этого не случится?

Рим останется далёким от Предания, и это будет концом для Церкви. Так как я признаю Папу преемником Петра, я не являюсь седевакантистом и не утверждаю, что Папа – еретик. Но, тем не менее, его идеи, осуждённые предыдущими Папами, провоцируют ересь.

Когда я наблюдаю за действиями церковных властей после Собора, мне иногда кажется, что Святой Дух ушёл в отпуск. Я не хочу обсуждать личность Папы, я поднимаю вопрос о его действиях. Может быть, однажды созовут новый Собор, который осудит II Ватиканский, его заблуждения и Пап, их проповедовавших. И тогда придут к выводу, что мы были правы.

Если бы Вы пришли к соглашению с Римом, как бы на это отреагировало Братство? После многолетних обвинений в адрес Папы и Церкви, не возникла ли бы напряжённость, или было бы достаточно только Вашей "харизмы", чтобы принять решение?

Я думаю, что Братство бы разделилось. Через год оно бы исчезло. Теперь я себе это представляю ещё яснее, чем в момент подписания. Если бы епископы попросили наших членов о сотрудничестве с ними, то половина Братства согласилась бы на это, а другая половина отказалась, говоря: "Они не одной веры с нами". Семинарии разделились бы даже по такому простому вопросу, как проведение совместной процессии с епископами-модернистами. В семинариях бы сказали: "разделим наши группы". И всё было бы кончено. Настоящий раскол имел бы место среди нас. Наши молитвы и наши бдения привели к нужному результату, ради блага Церкви мы избрали надлежащий образ действий. Если бы соглашение всё-таки состоялось, то у нас было бы намного больше трудностей, чем сейчас. Настоятель испанской ветви тотчас сказал мне: "Спасибо, монсеньёр, за это решение". И многие заверяли меня, что они надеялись именно на этот выбор.

Сколько человек покинет Братство после отлучения?

Мало, очень мало. И я не верю, что уменьшится количество прошений о приёме в семинарию.

Нас покинут, быть может, два или три священника, не больше трёх или четырёх семинаристов. Из сотен тысяч верующих, посещающих наши приораты, не более сотни испугаются угроз Рима.

С другой стороны, я убеждён в том, что ни одна из групп, отделившихся от Рима, не примкнёт к нам. Наши позиции слишком различны.

В своё время ваши позиции были менее радикальны. Если бы Павел VI разрешил, как Вы просили, Мессы по обряду Тридентского Собора, было бы возможно соглашение?

Да, быть может. У нас было бы больше причин сохранять хорошие отношения с Римом, всё было бы проще. Нам не пришлось бы искать согласия по поводу тех вопросов, из-за которых мы бьёмся сейчас, бремя всех этих разногласий и разделений с Римом не было бы столь тяжёлым.

Немногим более года тому назад Вы давали интервью "30 Giorni ". Тогда Вы в первый раз высказали своё желание рукоположить епископа даже без согласия Папы. Многие утверждали, что это было не более, чем угроза, направленная на то, чтобы заставить Рим начать "диалог", что Вы не хотели в то время провоцировать раскол. Правда ли это?

Нет, я уже тогда принял решение и знал, что наступит день, когда будет необходимо рукоположить епископа. С ведома Рима это было бы сделать предпочтительнее, но я знал, что в любом случае совершу это, потому что для меня это необходимо. Труды Братства не могут продолжаться без епископа, и мой единственный друг-епископ, монсеньёр де Кастро Майер, старше меня на один год. Я не мог оставить моих семинаристов сиротами, но я хотел предупредить Ватикан.

Не пугает ли Вас перспектива умереть отлучённым от Церкви?

Как я Вам говорил в предыдущем интервью, хотя речь шла ещё только о возможности этого, к отлучению я отношусь безразлично.

Я повторяю ещё раз: раскольником является Рим, и "санкция", направленная против меня, не имеет никакой силы. Она попросту недействительна. Я уверен, что не сделал ничего дурного; чтобы быть отлучённым, надо совершить действие в духе разрыва с Римом, в духе раскола. Я не действую в этом духе.

Сейчас я ожидаю только одного, когда Господь призовёт меня к Себе: моя миссия исполнена.

Июнь 1988 г.

Перевод с французского В. Пономарёва

Вернутся к оглавлению