Высокопреподобный отче Генеральный Настоятель! До конца этого года произойдет ряд событий, как то: Амазонский Синод и реформа римской курии. Это будет исторический толчок в жизни Церкви. Как по Вашему, какое значение это будет иметь для понтификата Папы Франциска?

У меня сложилось такое впечатление, что многие католики чувствуют, что Церковь стоит на краю новой катастрофы. Если мы на минуточку отступим назад, то мы увидим, что сам по себе Второй Ватиканский Собор стал возможен потому что он был результатом упадка, поразившего Церковь за долгие годы до его открытия. Плотина была прорвана под давлением силы, которая прилагалась в течение некоторого времени. Это то, что делает великие революции успешными: ибо законодатели лишь одобряют или санкционируют ситуацию, которая фактически уже существует, по крайней мере, частично.

Итак, богослужебная реформа была только кульминацией экспериментального развития, которое восходит к периоду между двумя Мировыми войнами, и которое уже проникло в среду большинства духовенства. Ближе к нашему времени, в этот понтификат, послание Amoris lætitia было ратификацией практики, которая, к несчастью, уже существует в Церкви, особенно в том, что касается преподания Причастия лицам, которые пребывают в состоянии публично известного греха. Сегодня ситуация кажется созревшей для дальнейших слишком серьезных реформ.

Можете ли Вы прояснить Ваше суждение об Апостольском обращении Amoris lætitia спустя три года после его обнародования?

Amoris lætitia представляет собою в истории Церкви последних лет то же самое, что и атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, в современной истории Японии – говоря по человечески, ущерб непоправим. Это, безо всякого сомнения, самое революционное действие Папы Франциска, и, в тоже время, вызвавшие самые бурные протесты, даже и вне традиционного движения, поскольку оно наносит прямой удар супружеской морали, оно же сделало многих клириков и верующих неспособными определить наличие серьезных заблуждений. Сей катастрофический документ был неверно представляем как работа эксцентрической и провокационной личности, как некоторым хотелось бы видеть ныне правящего Папу. Это неправда и было бы неуместно упрощать вопрос таким образом.

Кажется, что Вы делаете вывод, что это последствие было бы неизбежным. Почему Вам неохота определять правящего Папу как оригинала?

На самом деле Amoris lætitia это одно из последствий, которое должно было бы наступить рано или поздно, как результат принципов Собора. Кардинал Вальтер Каспер уже однажды заметил и отметил, что новая экклезиология, присущая Собору, соответствует новой концепции христианской семьи (1).

Да, Собор прежде всего и в первую очередь экклезиологический, т. е. предлагает в своих документах новую концепцию Церкви. Церковь, основанная Иисусом Христом, более не ассоциируется просто с Католической Церковью. Она гораздо шире и включает и иные христианские конфессии. Как следствие, православные и протестантские общины обладали бы в силу Крещения «церковностью». Другими словами, великое экклезиологическое новшество Второго Ватиканского Собора это возможность принадлежать к Церкви, основанной Господом нашим, различными путями и в различной степени. Отсюда новое понятие о «полном» и «неполном» общении, «с изменяемой геометрией», как некоторые могли бы сказать. Церковь становится структурно открытой и гибкой. Новая модальность принадлежности к Церкви, весьма гибкая и изменчивая, в соответствие с коей все христиане принадлежат так или иначе к всё той же Церкви Христовой, это происхождение современного экуменического хаоса.

Давайте не будем думать, что сии богословские новшества представляют собою абстракцию, они прямо отображаются на конкретной жизни верных. Все догматические заблуждения, которые поражают Церковь, рано или поздно отразятся на христианской семье, ибо союз христианских супругов есть образ союза Христа и Церкви [ср. Еф. 5, 25 – Пер.]. Экуменическая, гибкая и панхристианская Церковь соответствует понятию о супружестве, в котором супружеские обязательства более не имеют той же ценности, в которой узы между супругами, между мужчиной и женщиной, более не определяются и не воспринимаются тем же образом: они тоже станут гибкими.

Папа, последовательно упорствующий в принципах I Ватиканского Собора

Вы не могли бы сказать конкретнее?

Конкретнее, как «панхристианская Церковь Христова» имела бы благие и позитивные элементы вне католического единства, так были бы и благие и позитивные для верующих элементы вне сакраментального брака, в гражданском браке, а также во всяком сожитии. Подобно тому, как теперь нет различения между истинной Церковью и ложными церквами, поскольку некатолические церкви теперь хороши, хоть и несовершенны, все союзы стали хороши, ибо во всех них всегда есть что-то хорошее, была бы любовь.

Это значит, что в «хорошем» гражданском браке, особенно когда он заключается между верующими, могут быть найдены некие элементы сакраментального брака. [Выражение «гражданский брак» обозначает брак, заключенный органами государственной власти (в бывш. СССР – органами ЗАГС’a) без религиозных обрядов, а встречающееся в русском просторечии употребление этого словосочетания для обозначения сожития безо всякой юридической регистрации некорректно! Впрочем, крещенные обязаны заключать именно церковный брак, чтобы брак был признан Богом и Церковью – Пер.] Не то чтобы церковный и гражданский брак были бы поставлены на один уровень; тем не менее, гражданский брак не плох, а просто менее хорош! До сих пор мы говорили о добрых и злых делах, жизни в благодати или смертном грехе. Теперь остались только более или менее добрые дела. Подводя итог, можно сказать, что экуменическая церковь это экуменическая семья, т. е. семья преобразуется или «поддается преобразованию», в соответствии с нуждами или чувствительностью людей.

До Второго Ватиканского Собора Церковь учила, что некатолические христианские конфессии суть вне овчарни истинной Церкви, а потому и не являются частью Церкви Иисуса Христа. Учение Догматической Конституции о Церкви Lumen entium (n. 8) открывает путь к признанию их частичными реализациями Церкви Христовой. Последствия этих заблуждений неисчислимы и всё еще находятся в состоянии полного развития.

Amoris lætitia является неизбежным результатом новой экклезиологии, которой учит Lumen gentium, а также безумной открытости миру, защищаемой Пастырской Конституцией о Церкви в современном мире Gaudium et spes (2) . А на самом деле с Amoris lætitia христианский брак становиться всё более и более похожим на то, как современность воспринимает и профанирует брак.

Следовательно, объективно запутывающее учение Папы Франциска это не странное отклонение, а скорее логическое следствие принципов, выдвинутых Собором. Он сводит эти принципы к окончательным выводам ... на данный момент.

Проявило ли себя это новое учение о Церкви в частном богословском понятии?

После Собора понятие «Народа Божия» заменило Мистическое Тело Христово. Оно вездесуще в новом Кодексе Канонического Права, обнародованном в 1983 г. Но изменение произошло в 1985 г. Оказалось, что термин «Народ Божий» обременителен, ибо он способствует дрейфу к «теологии освобождения» и марксизму. Он был заменен другим понятием: экклезиологией общения, которая позволяет очень эластичную принадлежность к Церкви, так что все христиане соединены в ту же самую Церковь Христову, но в большей или меньшей мере, что означает то, что экуменический диалог стал подобен разговору при вавилонском столпотворении, как это было на встрече в Ассизи в 1986 г. Это подобно многограннику, который так любит Папа Франциск: «…геометрическая фигура, у которой так много граней. Многогранник отражает слияние всех различий, так что в нем всё сохраняет свою оригинальность. Ничто не распадается, ничто не разрушается, ничто ни над чем не доминирует» (3).

Усматриваете ли Вы всё тот же экклезиологический корень в происхождении реформ, анонсированных в Instrumentum laboris приближающегося Амазонского синода или в проекте реформ римской курии?

Всё сводится, непосредственно или опосредованно, к ложному понятию о Церкви. Опять-таки, Папа Франциск лишь делает окончательные выводы из принципов, установленных Собором. Конкретно, его реформы подразумевают Церковь, которая слушает, Соборную Церковь [a Synodal Church, une Eglise synodale; мы сознательно употребляем в русском переводе излюбленный врагом Католической Церкви А. С. Хомяковым термин, чтобы было видно заблуждение обновленцев – Пер.], Церковь внимательную к культуре народов, их чаяниям и нуждам, особенно в том, что касается человека и природы, специфических для нашего времени и постоянно меняющихся. Вера, богослужение, управление Церковью должно быть приноровлено к сему и быть результатом этого.<

Всегда внимательная Соборная Церковь это последняя стадия эволюции Коллегиальной Церкви, защищаемой Вторым Ватиканским Собором. Привидем конкретный пример: в соответствии с Instrumentum laboris, Церковь должна быть способна усвоить элементы местных традиций поклонения духам и традиционной амазонской медицины, напоминающие так называемые «изгнания злых духов». Поскольку эти туземные традиции укоренены на почве, имеющей свою историю, это влечет вывод, что «территория это теологическое место, это частный источник Божественного Откровения». Вот почему мы должны признавать богатства этих туземных культур, ведь «неискренняя открытость другим, также как и корпоративный подход, резервирующий спасение только за своей собственной верой, разрушителен для этой же самой веры». Представляется, что вместо того, чтобы бороться с язычеством, нынешнее священноначалие желает усвоить его и инкорпорировать его ценности. И искусники грядущего синода ссылаются на эти вещи как на «знамения времени» – любимое выражение Иоанна XXIII, – которые должны быть испытаны как знамения Духа Святаго.

Церковь Христова – ни форум, ни платформа

А более детально, что Вы можете сказать о курии?

Со своей стороны, проект реформы защищает Церковь которая соответствует скорее человеческому предприятию, чем Божественному, иерархическому обществу, хранителю Божественного Откровения, имеющему безошибочный дар хранить вечную истину и учить ей, вплоть до скончания времен. Как ясно заявляет текст проекта, это вопрос «обновления [aggiornamento] курии», «на основе экклезиологии Второго Ватиканского Собора». А значит, трудно удивиться, читая вышедший из под пера ответственной за данную реформу группы кардиналов текст: «Курия действует как платформа и форум для общения между поместными церквами и епископскими конференциями. Курия собирает опыт Вселенской Церкви и, посредством этого, воодушевлять поместные церкви и епископские конференции. Эта жизнь в общении дается Церкви перед лицом соборности [synodality, synodalité; см. пояснение выше – Пер.]. Народ веры, коллегия епископов и Епископ Рима слушают друг друга, и все они слушают Святого Духа… Эта реформа проводиться в духе ‘здравой децентрализации’… Соборная Церковь [The Synodal Church, L’Eglise synodale; см. пояснение выше – Пер.] ‘Народа Божия, странствующего вместе’… Служение, проводимое курией для миссии епископов и общения, это ни надзор и контроль, ни решающая или верховная власть» (4).

Платформа, форум, соборность и децентрализация: всё сие лишь подтверждает наличие экллезиологического корня всех современных заблуждений. В этой аморфной магме больше нет никакой верховной власти. Это разложение Церкви нашего Господа, Который установил ее. Основывая Свою Церковь, Христос не открывал форума для общения или площадку для взаимообмена; Он доверил Петру и Своим Апостолам заботу пасти стадо Свое, быть столпами истины и святости и вести души к небесам.

Как сие экклезиологическое заблуждение может быть охарактеризовано по отношению к Божественному устроению Церкви, установленной Иисусом Христом?

Вопрос необъятен, но архиепископ Лефевр дает нам основу для ответа. Он сказал, что новой мессе соответствует демократическая Церковь, а не иерархическая и монархическая. Соборная Церковь, о которой мечтает Франциск, на самом деле принадлежит к демократическому типу. Он сам дал образ, как он ее себе представляет: перевернутая пирамида. Можно ли яснее продемонстрировать, что он подразумевает под соборностью? Это Церковь, ходящая на голове. Но мы позволим себе настаивать, что это всего лишь развитие зерен, уже посеянных Собором. 

Не думаете ли Вы, что Вы преувеличиваете Ваше прочтение текущей реальности, желая свести всё к принципам Второго Ватиканского Собора, проходившего более пятидесяти лет назад?

Ответ нам дает один из ближайших сотрудников Папы Франциска, кардинал Марадьяга, архиепископ Тегусигальпы и координатор кардинальской группы «С-6». Он сказал, что «после Второго Ватиканского Собора методы и содержание евангелизации и христианского образования изменились. Богослужение изменилось. Миссионерская перспектива изменилась: миссионер должен установить и евангелизировать диалог… Социальное действие изменилось: отныне это больше не только благотворительность и развитие служений, но и борьба за справедливость, права человека и освобождение… В Церкви всё изменилось в соответствии с новой пастырской моделью». И он добавляет следующее, желая показать, в каком духе будут проходить преобразования: «Папа хочет привести обновление Церкви к точке, пройдя которую оно станет необратимым. Ветер, который толкает паруса Церкви посреди открытого моря ее глубокого и тотального обновления в милосердии» (5).

Тем не менее, невозможно отрицать, что прозвучали многие голоса против этих реформ и резонно предположить, что это будет продолжаться в грядущие месяцы. Как бы Вы оценили эти реакции?

Можно только порадоваться этим реакциям и растущему осознанию со стороны многих верующих и некоторых прелатов Церкви того, что Церковь приближается к новой катастрофе. Эти реакции имеют ту заслугу и пользу, что показывают, что голоса защитников этих заблуждений не могут быть ни Христовыми, ни церковного Учительства. Это крайне важно и, несмотря на трагический контекст, ободряет. Братство св. Пия Х обязано быть очень внимательным к этим реакциям, но в тоже время избегать сбиться с дороги и пасть ради достижения чего-либо.

Пособорный плюрализм делает оппозицию структурно неэффективной

Что Вы хотели этим сказать?

Прежде всего, следует отметить, что эти реакции систематически натыкаются на «глухую стену» и надо иметь смелость спросить почему. К примеру, четыре кардинала высказали свои сомнения [dubia] по поводу Amoris lætitia. Эта реакция была замечена многими и сочтена началом реакции, которая должна дать окончательный результат. На самом деле молчание Ватикана оставило эту критику без ответа. Со временем двое из этих кардиналов умерли, а Папа Франциск перешел к новым проектам реформ, упомянутым нами выше. Таким образом, внимание было переключено на другие предметы, борьба вокруг Amoris lætitia была отодвинута на задний план, забыта, и содержание этого обращения, видимо, было de facto принято.

Чтобы понять молчание Папы, мы не должны забывать, что Церковь, которая появилась благодаря Собору плюралистична. Это более не Церковь, которая основана на вечной и Богооткровенной истине, которой учат с высоты авторитета. Мы имеем пред собою Церковь, которая слушает, а потому с необходимостью выслушивает голоса, которые отличаются друг от друга. Для сравнения скажем, что в демократической системе есть место, по крайней мере, мнимое, для оппозиции. Она представляют собою часть системы, поскольку являют, что мы можем дискутировать, иметь разные мнения, есть место для всех. Это, конечно же, может способствовать демократическому диалогу, но никак не восстановлению абсолютной и универсальной истины и вечного нравственного закона. Следовательно, можно свободно мыслить, придерживаясь заблуждения, наряду с реальной, но структурно неэффективной оппозицией, которая не в состоянии вновь поставить истину на ее место. Итак, это происходит из-за самой плюралистической системы, что мы должны уяснить, и эта система имеет свою причину – Второй Ватиканский Собор.

Как по Вашему, что должны делать прелаты и верующие, которые принимают будущее Церкви близко к сердцу?

Прежде всего, они должны иметь смелость и ясность признать преемственность между учениями Собора и Пап пособорной эпохи и текущим понтификатом. Например, цитировать учительство «святого» Иоанна Павла II, чтобы противостоять новшествам Папы Франциска это очень плохое средство, то, что с самого начала обречено на провал. Хороший доктор не может ограничиться только тем, чтоб зашить рану несколькими стежками, не устранив сначала из раны инфекции. Мы далеки от того, чтобы презирать эти усилия, но в то же время, это дело любви дать понять, в чём лежит корень проблемы.

Чтобы привести конкретный пример этого противоречия, достаточно упомянуть одно имя из многих: это кардинал Мюллер. Он сейчас самый ехидный оппонент Amoris lætitia, Instrumentum laboris [Амазонского синода] и проекта реформы курии. Он выражается очень резко, даже говоря о «разрыве с Традицией». И вот, тот самый кардинал, который имел смелость публично обличить эти заблуждения, это тот же самый человек, который хотел навязать принятие всего Собора и пособорного учительства Братству св. Пия Х (продолжая образ действия своих предшественников и преемников по руководству Конгрегацией Вероучения). Независимо от отношения к Братству и его позиции, критицизм кардинала Мюллера сосредотачивается только на симптомах, без выявления их причины, что порождает вредную и алогичную ситуацию.

Любовь в желании «преподать то, что приняли»

Часто упрекают, что Братство только и знает, что критиковать. Что же позитивного оно предлагает?

Братство не занимается систематической или априорной критикой. Оно не является профессиональным «жалобщиком». У него есть свобода слова, позволяющая говорить открыто, не боясь утратить то, чего нет. Эта свобода существенна в существующих условиях.

Братство прежде всего имеет любовь к Церкви и душам. Нынешний кризис не только доктринальный: семинарии закрываются, церкви пустеют, статистика принятия Таинств драматично падает. Мы не можем оставаться зрителями со сложенными руками и сказать себе: «Всё это доказывает, что Традиция права». Традиция должна приходить на помощь с помощью средств, данных Святым Провидением. Мы движимы не гордынею, а любовью в желании «преподавать вам, что и приняли» (I Кор. 15, 3). Это, что к чему мы должны прилагать смиренные усилия в наших повседневных апостольских трудах. И это в ходе этой работы мы обличаем зло, поражающее Церковь, что необходимо для защиты стада, покинутого и рассеянного злыми пастырями.

Что ожидает Братство от прелатов и верующих, которые начинают видеть ясно, чтобы они эффективно и позитивно следовали бы своей позиции?

Им необходимо иметь смелость признать, что даже здравая вероучительная позиция недостаточна, если она не сопровождается пастырской, духовной и литургической жизнью, совместимой с защищаемыми началами, потому что Собор ввел новую манеру христианской жизни, совместимую с его новым учением.

Если истинное католическое вероучение будет вновь утверждено со всеми его правами, человек должен жить подлинной католической жизнью в соответствии с тем, что он исповедает. Без этого та или иная декларация была бы только медийным событием, ограничивающимся несколькими месяцами или даже неделями… Говоря конкретно, мы должны быть привержены исключительно Тридентской Мессе и всему, что это значит; надо быть приверженным только католической Мессе и сделать все выводы из этого; надо быть приверженным только неэкуменической Мессе, Мессе всех времен, и дать этой Мессе возродить жизнь верных, общин, семинарий, и, наконец, дать ей преобразить священников. Это не просто вопрос реставрации Тридентской Мессы, поскольку это лучшая теоретическая возможность; это вопрос ее восстановления, жизни ею, защиты ее вплоть до мученичества, ибо лишь Крест Господа нашего может спасти Церковь из той ситуации, в которой она оказалась.

Portæ inferi non prævalebunt adversus eam!

Врата адовы не возобладают супротив нее!

+ О. Давид Пальярани
Генеральный Настоятель
Менцинген, 12 сентября 2019 г., Праздник Святейшего Имени Марии

ПРИМЕЧАНИЯ

1) Кард. В. Каспер (интервью от 7 мая 2014 г.), commonwealmagazine.org:  «Первый брак нерасторжим: <…>. Второй брак не является браком в христианском смысле этого слова и я был бы против его заключения в Церкви.  Но в нем есть элементы брака. Я бы сравнил это с тем, как Католическая Церковь воспринимает другие церкви. Католическая Церковь есть истинная Церковь Христова, но есть и другие церкви, в которых есть элементы истинной Церкви, и мы признаём эти элементы. Так же мы можем сказать, что истинный брак это сакраментальный брак. А второй брак не является браком в том же самом значении, но имеются элементы брака: партнеры заботятся друг о друге, партнеры исключительно связаны друг с другом, они намеренны соблюдать постоянство. Мы должны уважать такие ситуации, как мы делаем это по отношению к протестантам».

2) Эта Конституция пронизана первенством [субъективной] совести, защищает персонализм и исподволь внушает извращение целей супружества.

3) Франциск, Речь перед участниками Всемирной встречи народных движений, 28 октября 2014 г.

4) «Le contenu du projet de réforme de la Curie: une ecclésiologie revisitée», L’Homme nouveau, 23 mai 2019.

5) L’Eglise de la miséricorde avec le pape François, 20 janvier 2015; www.scu.edu.

Вернутся к оглавлению